Бурлят эмоциями социальные сети и сюжеты в теленовостях. Каждое ведомство, призванное блюсти порядок на реках, что-то утаивает и не договаривает, жалуется на нехватку средств и штатов, обоснованные и не очень обвинения сыплются то на одну сторону, то на другую. Учёные, сделав ошибку в прогнозах, начинают утверждать какие-то абсолютно антинаучные вещи, цена на рыбу и икру ползёт вверх и при этом никто абсолютно точно не знает, что происходит в отрасли сейчас и что будет завтра.
Корреспондент ИА «Хабаровский край сегодня» попытался разобраться в этом.
Первая рыба
В этом году путину в регионе официально закрыли позже всех жители села Улика-Национальное Хабаровского района. Им в порядке исключения разрешили ловить лосося до 17 октября.
Полдень субботы, 14 октября, на берегу Тунгуски недалеко от села Улика-Национальное припаркованы лодки с моторами. Люди ждут своей очереди сделать заплыв — поставить сплавную сеть. Кое-кто с утра пытал удачу уже трижды, но кроме коряг и желтых листьев ничего не поймал, в речке шириной метров триста рыбы нет, ни белой, ни красной.
По порядку на промысел отправляется лодка с двумя женщинами, у пенсионерки Ирины Бабаевой сеть, её сестра Галина на вёслах.
Капроновая снасть растянулась поперёк русла метров на 200, хотя разрешено всего 30, но на этот факт уже закрывают глаза. Сетку сносит течением, Ирина Потаповна начинает её выбирать и вот - первая сегодняшняя кета деревни, это самочка с икрой.
- Я два раза сегодня пытался и ничего, - говорит глава села Улика-Национальное Вадим Удинкан. - От нас до Амура 120 километров, рыба дошла намного позже, в сентябре её вообще не было, а когда нам разрешили со 2 по 10 октября ловить, она только стала подходить. Я позвонил в управление по делам коренных малочисленных народов Севера, они оперативно собрали комиссию и нам разрешили еще по 17 число включительно добывать.
В Улике-Национальной живёт 171 человек, из них 159, включая детей, проходят по списку коренных малочисленных народов, удэгейцы и нанайцы. В селе есть комплекс социальных учреждений, включающий школу, детский сад, фельдшерско-акушерский пункт и клуб, в котором трудятся четыре человека. Всё это плюс небольшой магазин составляет полный перечень доступных рабочих мест и неудивительно, что пока светло и разрешено ловить кету — все на реке.
- У меня жена русская, ей рыбы не положено, поэтому чтобы не обижалась, мы дождёмся, пока она уснёт, варим кету и едим её ночью, - невесело шутит Александр Удинкан. - Мне 65 лет, я 50 лет на этой реке рыбачу, никогда такого не было, несчастье в этом году. Вот на меня лицензия, а вот на мою дочь, вторая совсем чистая, я даже записать в неё ничего не могу, пусто в реке. Килограмм 20 засолил, теперь буду экономить до весны. В 90-ых годах тоже было рыбы мало и многие уехали в город, а когда кета вернулась, за ней стали возвращаться люди, появились новые семьи, дети, деревня зажила. Рыба у нас не только, чтобы поесть, чего греха таить, мы её меняем — на муку, на сахар, пенсия у меня 12 тысяч рублей, попробуй — проживи. Егерем подрабатываю, выписываю лицензии в сезон и мне с них половина идёт, а зарплаты каждый месяц нет.
У Александра Ивановича, как и у большинства его односельчан, есть лодка с мотором, модным в этой местности «Сузуки», при этом отечественных «Вихрей» и «Ветерков» не видно ни одного. Мощности по 40 лошадиных сил, по 80, один раз мелькнула цифра 140, цены на такие стартуют от 400 тысяч рублей и больше. На лодке Ирины Бабаевой стоит 15-сильная «Ямаха», новый из салона он стоит 170 тысяч.
- Мне уже под 70 лет, раньше обычно родные или соседи рыбу просто приносили, но не в этом году, сами видите — один хвост с самого утра, это вы мне помогли, - радуется улову Ирина Бабаева. - Я так первый раз вышла, обычно не хожу на рыбалку, вот сестра позвала, раз разрешение есть.
Не первая рыба
С середины сентября неподалеку от Улики-Национальной на берегу реки установлен «Информационный пост общественного наблюдения», один из многих, действовавших в крае в эту путину.
Несколько палаток, включая большую жилую с двухярусными кроватями, печкой и дымоходом наружу. Электричество от бензогенератора, дежурство по Тунгуске несут на моторных лодках всё с теми же двигателями «Сузуки», связь по рации, наблюдение своими глазами, через бинокли и с помощью квадрокоптера — видео с него идёт на ноутбук в палатке. Оборудование стандартное для десятков аналогичных постов на нерестовых реках, это часть эксперимента Ассоциации рыбопромышленников Хабаровского края по противодействию браконьерству, посильная помощь правоохранительным органам.
- Скажем, у предприятия имеются три перерабатывающих завода, каждый стоит по полтора миллиарда рублей, - объясняют участие крупного бизнеса в природоохранных мероприятиях в Ассоциации. - Выбьют кету на нерестилищах или не пропустят рыбу в родильные дома, можно будет закрывать бизнес «на лопату».
Поэтому представители 23 предприятий края подумали и решили, что если выделить по 1 рублю с каждого добытого килограмма биоресурсов на охрану рек, то и не обеднеет никто, и будущую работу себе же сохраним, в 2017 году «скинулись» на десятки миллионов рублей. Это важно: мы не частная рыбоохрана, мы не подменяем функции полиции, только помогаем. Наше дело: помешать браконьерам промышлять, мы увидели, сфотографировали и доложили, куда надо, параллельно в полицию и в Росрыболовство, чтобы информацию не «замылили» при случае.
После ледяного ветра на реке отогреваемся в палатке поста горячим чаем со сгущёнкой и рассказ о первой пойманной за сегодня кете у общественных рыбинспекторов вызывает улыбки.
- За месяц на реке почти всех местных в лицо запомнили, - рассказывает «общественник» Александр. - Мы местным браконьерить мешаем, а они за нами наблюдают, уже наши лодки по звуку мотора различают. Выходишь ночью в рейд и видишь, как кто-то с высоты фонариком своим семафорит, опасно, мол. И они врассыпную, как дети, сетки бросают. Рыбачить ночью запрещено, у нас квадрокоптер над рекой висит и всё видно — кто поставил, где и когда, связываемся с Росгвардией или рыбоохраной, они изымают, километров пять сетей за месяц отсюда вывезли.
Александр один из сотен людей, которые в этом году встали на защиту рыбы. Он не вышел на улицу Хабаровска с бессмысленным плакатом и не ставил «Ух ты!» или «Возмутительно!» публикациям в социальных сетях с видео о прошлогодней ловле лососей, здесь - реальная и нужная работа по охране реки и живности в ней. За помощь в борьбе с браконьерами из собранных Ассоциацией миллионов ему и его коллегам общественным рыбинспекторам положена неплохая зарплата.
- Мы проехались по всем деревням вдоль берега Амура, когда пошла осенняя кета, поднимались к верховьям параллельно с ней, - рассказывает Александр. - В каждом селе не скрывают, что браконьерят, а на вопрос: «Кто покупает?» - молчат, это табу, «сдашь» покупателя и останешься без денег. По трассам фуры-рефрижераторы стоят, ждут. Как они потом проезжают с рыбой через все посты? Во многих речках уже по нескольку лет кеты нет, там сейчас только карасей ловить!
36 дней на отписку
Стандартная схема нелегальных «колхозов», которые выходят на промысел каждую путину: сколоченная из давних знакомцев бригада доставляются на нерестилища. Около 20 человек, одна «грохотка» (приспособление для очистки икры от плёнки) и три невода, общая стоимость оборудования, питания и доставки браконьеров к нерестилищам примерно 500 тысяч рублей. Чтобы свести затраты к нулю, бригаде нужно заготовить полтонны красной икры. Всё, что свыше — прибавка к зарплате, если не попадётся рыбинспектор или полицейский и рыбы будет достаточно.
Купить браконьерскую красную икру в Хабаровске не сложно, этим нужно просто заняться и поспрашивать у знакомых. У кого-то да найдётся человек, который «делал для себя и осталось на продажу».
В середине октября 2017 года цена стартует от 2000 рублей за килограмм с доставкой на дом и выше, тут всё зависит от жадности коммерсанта. Легальная вкуснятина дороже на 50%. Также просто купить и хвост потрошёной кеты на четверть дешевле магазинной цены, одни люди экономят, другие зарабатывают.
Штрафы и уголовные дела справиться с этой криминальной системой не могут: слишком здесь большие, быстрые и простые деньги здесь крутятся.
- Количество преступлений с осетровыми пошли на спад, потому что за них ввели уголовную статью, - говорит заместитель руководителя Амурского территориального управления Росрыболовства Денис Крылов. - Если раньше человека поймали с чёрной икрой, он мог сказать, что купил у неизвестного и полиции нужно было искать тех, кто непосредственно добыл. Сейчас условно осетрина приравнена к наркотикам, отправиться в колонию можно за любое - лов, переработку, перевозку или продажу, у тебя нашли — ты несёшь ответственность. Людям стало страшно, многие от этого «бизнеса» отошли.
Строгая мера показала результат, осетры стали появляться в притоках Амура, где их не видели десятилетиями — выходит, что и с лососем нужно действовать по той же схеме? Но пока фуры с незаконной красной рыбой спокойно проезжают через всевозможных разнообразных силовиков практически открыто. Как?
Ответ на этот вопрос частично дает эксперимент, проведенный нашим корреспондентом: в краевое УМВД было отправлено сообщение о фактах нелегальной торговли красной рыбой. Ответ прислали буквально вчера, через 36 дней, и он гласил «ваше сообщение принято и его решено перерегистрировать в журнале учёта». Мы очень рады, спасибо.
Последняя кета
- Главная причина браконьерства в том, что в районах или работы нет совсем, или за неё мало платят, - говорит общественный рыбинспектор Александр. - Люди вынуждены зарабатывать таким способом, и пока не будет усилен контроль, пока не будет ужесточено законодательство и им не представят возможность трудоустроиться легально, этот бизнес будет процветать. Вот есть село на среднем Амуре, у них, даже если брать по 100 килограммов квоты на человека, максимум на общину выходит две тонны. Мы смотрим - с десяток больших джонок выходят на промысел, за раз берут полторы тонны. Проходит двое суток, они снова на реку, и опять полторы тонны и фуры с морозильниками в селе стоят, ждут, и документы у водителей наверняка приготовлены. Сфотографировали, отправили всё в УВД и Росрыболовство, пусть принимают меры. Вот только такие случаи почти в каждой деревне, а потом в Улике-Национальной плачут, что к ним кета не дошла.
Новость о возможном полном запрете промысла лососей на пять лет пока воспринимается в качестве маловероятной. Но это пока.
- По прогнозам, в ближайшие 10-11 лет на Амуре будет наблюдаться снижение численности лососёвых, - отмечает заместитель председателя комитета рыбного хозяйства правительства Хабаровского края Андрей Шведов. - Путина этого года своеобразный «звоночек», нужно снижать промысловую нагрузку и ужесточать меры регулирования на всей протяжённости реки.
Какую альтернативу можно найти, чтобы она устраивала всех и сохранила реку живой?
Рыбалка сплавными сетями для спортивно-любительских целей, скорее всего, в этом сезоне была последней.
На федеральном уровне поднят вопрос о новых правилах членства в национальных общинах, в которые сейчас записываются фальшивые нанайцы и ульчи.
Нужен, в конце концов единый диспетчер, который станет координировать работу всех структур - Росрыболовства, МВД, Росгвардии, МЧС, ФСБ и общественных инспекторов, собирать информацию, принимать решения и затыкать те прорехи, через которые идёт нелегальная добыча и транспортировка рыбы. Сейчас все работают сами по себе, пытаются тянуть телегу с лососем как лебедь и рак со щукой.
В этом году 23 предприятия, входящие в Ассоциацию рыбопромышленников, согласились на неожиданную, но перспективную для последующих лет работы меру, заключив своеобразное «джентльменское соглашение» - вести добычу в едином правовом поле, в соответствии с законами. При этом верить коллегам-конкурентам на слово никто не рискнул, за объемами лова одного следит сосед, и так, по принципу круговой поруки, охвачены все и проблема «кто будет сторожить сторожей» нашла решение.
К следующему сезону наверняка будут приняты еще какие-то решения и достигнуты договорённости.
Вот только одна мысль, которая неожиданно пришла в голову на реке Тунгуска у села Улика-Национальное, обдумывается уже несколько дней: а вдруг та кета с икрой, которую поймала пенсионерка Ирина Бабаева, была не первой, а последней из тех, что пытались пройти на нерест, но так и не смогли?
