20 августа исполнился месяц с момента назначения Михаила Дегтярёва исполняющим обязанности губернатора Хабаровского края.

В большом интервью «Амурской правде» он рассказал о болевых точках края, дружбе с Москвой, формировании команды. ИА «Хабаровский край сегодня» приводит интервью с сокращениями.

Уже «у нас»

— После назначения вы стали одним из самых известных губернаторов в стране. Не ожидали?

— Не ожидал. Узнают по всей стране: в Хабаровске, в Москве, в Благовещенске, в поезде. Везде! В Хабаровске очень многие подходят с какими-то житейскими вопросами, с пожеланиями успеха. Кстати, многие очень хорошо воспринимают то, что я варяг и просят быть пожестче с местной элитой, которая прикормлена к бюджету, у которой семейный бизнес и подряды. Люди очень искренние.

— И все время чем-то недовольны?

— Уже «у нас»?


— Как это сделать?

— У меня двойной ключ: во-первых, я из той же партии, что и Сергей Иванович. А, во-вторых, — президентское доверие. Такого у Фургала не было. И это доверие можно конвертировать в совершенно конкретную пользу для людей: дополнительное финансирование, внимание федерального центра.

— Все-таки в первую очередь о Хабаровске заговорили из-за массовых протестов после ареста Фургала. Как сейчас обстановка? Как выстаиваете диалог с митингующими?

— Я сразу сказал — я не готов разговаривать на языке ультиматумов. «Выходи, уходи, приходи, уезжай, приезжай» — вот со мной так не надо. Никому не позволю так с собой разговаривать: ни площади, ни бизнесу, ни криминалу. Никому. А вот конструктивный диалог — да. Какие проблемы? Что нужно продолжить из того, что делал Фургал? Я уже месяц всё пытаюсь выяснить.

— Выяснили?

— Сказали, что он запретил перелет в бизнес-классе для чиновников — хорошо, я тоже запретил. Льготные авиабилеты на север — я эту программу продлил. Кое-какие проекты, связанные с энергетикой (хотя я не понял, кто и когда их инициировал), продлеваем. Но, повторяю: может быть, Фургал не многое успел сделать, но он дал людям надежду на перемены. И я это хочу продолжить.

— Вы пригласили митингующих войти в Народный совет при губернаторе. Название красивое, но, подозреваю, не все верят в эффективность таких собраний. Как избежать формализма?

— Очень легко. Все зависит от того, кто модерирует процесс — работу совета буду модерировать я. У меня нет политической воли ее формализовать. Я вижу, что есть запрос на диалог, поэтому пришла идея Народного совета. Пусть там будут представители от площади, от муниципалитетов, от коллективов, от общественных советов от министерств. Кстати, там есть очень активные люди — их просто выше министерства никто не слышал и не спрашивал. Министр что-то услышал, а что-то нет. Я сам хочу с людьми общаться. Сейчас готовим прямую линию с жителями края: буду отвечать на вопросы по телевидению, радио, через соцсети и смс — сколько надо, столько буду отвечать. Готов 5,6 часов сидеть на телефоне и перед камерами. И это будет в регулярном режиме.

Готов работать со всеми

— После вашего назначения один из аргументов ваших оппонентов — у вас прежде не было управленческого опыта. Ни производственного, ни муниципального.

— Какие главные проблемы уже обозначили?

— Транспортная доступность. Первые выходные я не попал в Охотск, потому что была нелетная погода. Пока доехали до Ванино, практически убили машину — там такая дорога, что жесть. С железной дорогой тоже проблемы. Есть у нас поселок Тырма, куда можно добраться только на поезде — но поезд там делает остановку только ночью. Люди фактически отрезаны от внешнего мира. Они и губернатора впервые увидели.

— Думаете, в Москве или в других регионах такого нет?

— Это универсальное, но здесь это почему-то особенно гипертрофированно. Я связываю это исключительно с управлением. Ставлю задачу сделать социальную политику дружелюбной. Здравоохранение, образование, социальная работа — не финансы, а идеологическая работа, ежедневный труд управленца. Тех, кто на этих должностях будет стоять, буду долбать, чтобы на входе в поликлинику людям улыбались.

— Увольнение министра здравоохранения — это одна из реакций на это «недружелюбие» системы?

— Да. Я четыре недели терпел. С министром еду по объектам — все нормально. Без него посылаю людей или сам заезжаю — страшно. Не хочу его сильно критиковать, он много лет на посту, профессионал, что-то сделал. Но на таких позициях нельзя столько лет пересиживать — замыливается глаз.

Кофе с дымком

— Вы за месяц работы уволили несколько чиновников. Кадровая скамейка в регионах очень короткая. Вы не боитесь, что останетесь без команды?

— Я всего двух чиновников уволил — зампреда по социалке и министра здравоохранения. Когда сюда прилетел, у меня было два первых заместителя губернатора: один прислал заявление об увольнении по почте, а второй в течение 24 часов собрал вещи и испарился. Во время безвластия в крае испарились министры транспорта, строительства.

— И где брать людей?

— Я призвал, чтобы хабаровчане, которые сделали карьеру и получили хороший опыт на должностях в Москве, в других регионах, возвращались домой. И примеры уже есть. Новый зампред правительства по социальным вопросам Евгений Никонов — хабаровчанин. И скоро министра строительства назначу — им станет Алексей Чекулаев. Он поработал и в Хабаровске, и на Сахалине, и в Москве по линии Минобороны. То есть он умеет строить, он профессионал. Я его пригласил — он прилетел. Люди готовы возвращаться под руководителя и призыв — просто раньше их никто не звал. Никого не хочу обижать, но повторяю: это свойство местного, выросшего в системе руководителя, обросшего связями. У меня связей нет, я просто смотрю резюме или приглашаю профессионалов, с которыми сам работал.

— Владимир Жириновский вам как-то помогает, звонит?

— Общаемся, конечно. Вождь звонит пару раз в неделю, спрашивает, как дела. Я всегда говорю: «Отлично!» Он больше дает житейские советы, он многое прошел, 30 лет в политике. Для меня он один из наставников, я к нему с большим уважением отношусь.

С Москвой будем дружить

— После вашего назначения к Хабаровскому краю стало заметно больше внимания со стороны федерального центра.

Очень много денег сюда прислали, но в итоге в крае очень много брошенных объектов: школы, больницы, дворцы спорта. Я не могу сказать: «это — недострой Фургала», а «это — Шпорта». Это просто недострои прежних руководителей, для меня важно их завершить — это дело чести.