Вице-премьер — полпред президента в Дальневосточном округе рассказал Forbes об «Алросе», Африке и выполнении задач президента. ИА «Хабаровский край сегодня» публикует интервью с сокращениями.
В приемной полпреда президента на Дальнем Востоке и вице-премьера Юрия Трутнева висят две таблички с цитатами президента.«Нападать на Юрия Петровича не надо», — предостерегает Владимир Путин участников совещания по развитию Дальнего Востока на одной из них. На второй президент обращается уже к Трутневу: «Обнажил я бицепс ненароком, даже снял для верности пиджак...» Это Высоцкий не про вас пел?»
Жесткий нрав Трутнева ощущается во всех сферах его ответственности, в том числе и в алмазодобывающей компании «Алроса», которую вице-премьер курирует с 2014 года. У Трутнева «наивысшее влияние» в компании, а его разногласия с Минфином чуть не привели к увольнению президента «Алросы», рассказывают источники, близкие к акционерам компании.
В интервью Forbes Трутнев впервые подробно рассказывает о том, как он видит будущее российской алмазной отрасли и как влияет на крупнейшего алмазодобытчика в мире.
У меня еще с «минприродовских» времен было два больших вопроса к «Алросе». Почему в то время практически вся продукция реализовалась через De Beers? И почему ее подавляющая часть гранилась за рубежом? У нас тогда были разговоры с Алексеем Леонидовичем Кудриным, который курировал компанию. Он сказал, что постепенно от De Beers уходим. И такая программа действительно появилась. Но этого мало. Мы ушли от De Beers и стали реализовывать алмазы через центры за рубежом. Тоже немного странно. Аргументы такие: мы не умеем сами продавать, не умеем рентабельно гранить.
История старая. Но реализовать ее в Минприроды у меня не очень получалось. Не слышало руководство компании. Объясняли, что дело компании — добывать и отдавать в Антверпен. Руководство компании, как вы знаете, поменялось. Хочу сказать, что президент, который работает сейчас, относится к этим вопросам значительно более внимательно. Он согласился проработать идею алмазного центра во Владивостоке. Чтобы мы могли продавать на территории Российской Федерации, чтобы это было прозрачно. И чтобы доходы от реализации оставались в России.
Вторая идея была связана с поддержкой гранильной отрасли. И алмазный центр, который создается во Владивостоке, — тоже один из инструментов. Потому что резиденты алмазного центра собираются гранить около 6 млн карат в год. Такая концентрация — более живая модель. В отличие от Москвы и Якутии она в большей степени направлена на Азиатско-Тихоокеанский регион. Продавать там есть кому.
Мы сейчас зондируем спрос. На Восточный форум «Алроса» привезла очень большие камни. А сейчас выставляет маленькие — на грани между ювелирными и техническими. Скажу честно, не до конца уверен, что надо продавать технические. Мне кажется, что аукцион с крупными камнями прошел успешно. Все камни купили с существенным превышением стоимости. В этом направлении и надо двигаться. Но я в тактические дела компании не вмешиваюсь. По результатам компания поймет, какие камни и в каком объеме надо продавать.
Во-первых, центр уже востребован. Первые торги говорят о том, что продавать во Владивостоке мы можем. Во-вторых, самолеты, конечно, везде летают. Но есть разница между часом от Японии и девятью часами на перелет из Москвы. Покупателям из Азии ближе, понятнее Владивосток. Что касается банковской системы, не думаю, что есть проблемы финансового обслуживания во Владивостоке. Мы всегда о соответствующей поддержке с банками договоримся. Со Сбербанком, например. Он там совершенно активно работает.
Кроме того, осуществление всех этих операций на территории России позволит нам в большей степени убедиться, что торги осуществляются исключительно в интересах компании и страны. А в том, что мы сюда заманим покупателей из Китая и Японии, я абсолютно уверен.
Например, на приватизации. Летом прошло SPO «Алросы». С тех пор цена акции выросла на треть. Вы еще в начале года предупреждали, что акции недооценены. Не обидно, что продать можно было дороже?
Как вы правильно говорите, я прогнозировал рост цены. Что касается эмоций. Во-первых, мне приятно, что я не ошибался. Во-вторых, я уже достаточно давно работаю в правительстве. У меня есть понимание дисциплины. Я исхожу из того, что у меня есть право и даже обязанность высказывать свою позицию. Но если после этого принимается другая позиция, я воспринимаю это как коллегиальное решение правительства. Значит, именно в тот момент нужны были деньги от «Алросы». Продажа состоялась на достаточно хороших условиях. После этого рост продолжается. Так бывает, ничего страшного.
Я так считал и не ошибся. Я не курирую непосредственно работу компании. Не вхожу в состав совета директоров. Министр финансов его возглавляет. Но совершенно очевидно, что если компания осуществляет деятельность на Дальнем Востоке, я интересуюсь ею. И другими компаниями в регионе. Пытаюсь понять, как они себя чувствуют. Какие у них перспективы.
Вообще я за частную экономику. Уверен, что она эффективна. Что касается «Алросы», как бы противоречиво это ни звучало, есть существенные аргументы не торопиться с ее приватизацией.
Первый: «Алроса», по сути дела, регионообразующая компания. В Якутии «Алросы» очень много. В домах, содержании инфраструктуры, обеспечении теплом и работой. Это достаточно сложный регион с точки зрения условий жизни. Там зимой минус пятьдесят и более. Если что-то разладится, то это вопрос выживания. Можем ли мы сбросить компанию с плеч государства и быть уверенными, что частный бизнес не начнет нормальную работу по уничтожению лишних расходов? У меня нет ответа на этот вопрос. Я с уважением отношусь к частному бизнесу, но мы видим, как у нас часто происходят процессы — волнами. Это существенный риск, который недооценивать нельзя.
Второй: у нас очень немного компаний, которые, по сути, являются глобальными. Вот, «Алроса» такая. Все наши нефтяные компании, как бы они к себе ни относились, вместе дают около 9% мировой добычи. А с алмазами другая история. Учитывая возможности компании по расширению бизнеса в других странах, в частности африканских, мы можем существенно влиять на рынок. И количество игроков гораздо меньше. А когда оно маленькое, то тут частный бизнес себя чувствует по-другому. И риски для него возникают другие. И возможности другие. Мне кажется, что решение о том, что «Алроса» должна находится в государственной собственности, обоснованное. Во всяком случае с государственным контрольным пакетом. Я в этом отношении понимаю якутские власти. Они законом защитили продажу «Алросы».
Это тонкий вопрос. В мире существует антимонопольное законодательство. Целый ряд соглашений и норм законодательств разных стран, которые хеджируют риски воздействия на рынок. Тем не менее есть естественные монополии. По производству платины, добыче алмазов.
Я вот про совсем естественные. А вот как использовать это положение — другая тема. Когда я работал министром природных ресурсов, то возглавлял межправкомиссию по сотрудничеству с ЮАР. И в официальную программу одной из делегаций была включена встреча с руководством De Beers.
Я им сказал, что моя личная позиция: нам нужно разрывать отношения, продавать через De Beers неправильно. Почему вы забираете часть прибыли, принадлежащей Российской Федерации? Они мне прочитали курс лекций: «Вы не понимаете, алмазы — это виртуальная ценность, которую мы создаем. Это легенда. Чтобы эти камни чего-то стоили, ее надо поддерживать. Какие-то неосторожные продажи и несогласованные действия просто разрушают глобальный рынок». У меня была своя реакция: а золото? Это не виртуальная стоимость? Это мягкий тяжелый металл, из которого ничего не сделаешь. Люди просто решили, что это эквивалент стоимости. А деньги что такое? У нас очень много виртуальных ценностей. В общем, мы тогда повздорили.
Мне кажется, да. Но, как я сказал, есть много страшных антитрастовых законов. Они, правда, не в нашей стране существуют.
Я считаю, что нужно соблюдать закон страны, где живешь. Антитрастовое законодательство не в России создавалось.
Мы с [министром финансов] Силуановым эту тему обсуждали. Он тоже пока не видел никакой экономики. Договорились очень просто: если компания будет настаивать на увеличении объема инвестиций за рубежом, она, естественно, докладывает это на наблюдательном совете, докладывает Антону Германовичу [Силуанову] как председателю. Если там будут необходимы какие-то действия от правительства, директивы, еще что-то, то Антон Германович мне доложит позицию. И я тоже экономику посмотрю.
Пока это планы. Компания считает, что это выгодные вложения. Но пока это декларация. Я не видел никаких расчетов, обосновывающих вложения.
Нет, никаких рамочных соглашений. Но Намибия декларирует, что заинтересована в совместной работе. Я эту декларацию президенту компании «Алроса» передал. Надеюсь, будут осуществлять какое-то рабочее взаимодействие.
Это лестная для меня точка зрения, что я обладаю большим влиянием в компании. Но, честно говоря, не знаю, насколько она близка к действительности. На оперативках у меня бывают все предприятия и институты, которые существенно влияют на развитие Дальнего Востока. Я обязан выполнять поручения президента страны. И все инструменты, которые я в состоянии задействовать для выполнения этого поручения, я и задействую.
Я не помню, чтобы к компании были какие-то вопросы. За исключением связанных со стратегией. С интервалом раз в полгода-год я прошу доложить, куда компания двигается, какие экономические показатели. Практически все.
Могу признаться, так будет честно, что есть один человек, которого я рекомендовал на работу в компании. Это Ринат Ринатович Гизатулин. Он работал заместителем министра природных ресурсов. Долго работал, опыт у него большой. С этой работы он в любом случае собирался уходить. И я этого человека рекомендовал. Не буду этого отрицать. И мне за эту рекомендацию не стыдно. Менее чем за год работы Ринат Ринатович три закона, которые касаются деятельности «Алросы», провел через Госдуму. По вопросам нормативно-законодательного обеспечения «Алросы» он работает компетентно. Вот все, что я могу сказать про кадры.
Господина Леваева я очень давно не видел. Информацию о том, что он был одним из крупных покупателей на первом аукционе, знаю. Мне об этом сказали. Честно говоря, не вижу в этом ничего криминального. Слава Богу! Нам и нужно, чтобы алмазы там продавались.
Тот период, когда он работал в Перми, могу охарактеризовать как позитивный для экономики региона. Он построил обрабатывающую фабрику, школу. Собственно и все. С какими-то вопросами, связанными с лоббированием приобретения камней в «Алросе», он ко мне, естественно, не обращался. Я бы и не взялся за это. Но вполне возможно, что ему сейчас проще работать с «Алросой». Она сейчас начинает менять структуру продаж, больше работать напрямую.
Вот эти разговоры интересны только в одной ситуации — когда вода не до конца прозрачная. За восемь лет работы в Минприроды у нас не было ни одного проигранного иска. Хотя мы каждый год реализовывали сотни месторождений. Просто потому, что я запретил продавать что бы то ни было без аукциона. Все было понятно, прозрачно и бесспорно. Как только мы сделаем систему продаж «Алросы» такой, то разговоры о том, кто у нее покупает, почем, зачем, просто потеряют смысл. Мне кажется, это нужно сделать как можно быстрее.
Это вопрос лучше задать президенту компании. Не могу сказать, что я настолько детально знаю систему продаж. Я знаю, что она достаточно сложная. Разные боксы, разные формы договорных отношений с разными клиентами. Кто-то получает долгосрочные контракты, кто-то права на разовую покупку. На совещаниях мы вопрос системы продаж раза два обсуждали. Пожелание здесь простое: система продаж должна выглядеть так же, как конечная продукция — абсолютно прозрачной. Это, мне кажется, один из основных вопросов для менеджмента.
То, что это не улучшает ситуацию с российской огранкой, не вызывает сомнений. Я разговаривал с коллегами, можно ли остановить процесс отмены экспортной пошлины. Получил ответ: процесс остановить уже нельзя, мы взяли на себя эти обязательства в рамках вступления в ВТО и обязаны это сделать. Я просил руководство «Алросы» вместе с Минвостокразвития, Минфином и Минэкономразвития разработать систему мер, которая обеспечила бы поддержку гранильной отрасли. Тут уж, извините, прежде всего на Дальнем Востоке. Одной из предложенных мер, как я уже сказал, будет ограночное производство в одном блоке с алмазным центром во Владивостоке. Другие предложения тоже должны быть. Пока я их не получил. Но мы говорили, что эти деньги, которые компания заработала сверх запланированного от отмены пошлин, надо использовать для поддержки гранильного комплекса.
Компания рассчитала, что с отменой пошлины дополнительная финансовая нагрузка на российских огранщиков, именно тех, кто обрабатывает алмазы внутри страны, а не реэкспортируют их, составит порядка 1,3–1,7 млрд рублей в год. Об эффективном выделении этих средств в качестве инструмента поддержки алмазообработки в России я и поручил подумать. Надеюсь, Наблюдательный совет во главе с министром финансов Антоном Германовичем Силуановым соответствующие предложения в адрес правительства сформулирует.
Давайте попробуем ответить на вопрос, почему выгоднее гранить в Индии. Я видел фотографии гранильных центров в Индии. Это такая Москва-Сити в увеличенном масштабе. Много больших небоскребов. Слушайте, они это все построили за наш счет! Мы что, этого не понимаем? Центры построены не на пожертвования, а на деньги, полученные от огранки. Только в другой стране. Добыты в виде алмазов в нашей, а получены в другой.
Знаете, как я отношусь к работе по развитию Дальнего Востока? Есть задача, которую мне поставил президент. Я ее глубоко и искренне разделяю. И исхожу из того, что рамок и граней нет. Если мешает какой-то закон и инструкция, его надо переписать. Потому что если ты хочешь достичь цели, остальное становится инструментом. Все наши бумаги можно и нужно переделать, если мы хотим побеждать.