Сейчас многие хабаровчане массово сходят с ума каждую осень и весну во время путины – с некоторыми и поговорить ни о чем невозможно в это время, кроме как о красной рыбе и икре.
А в конце XIX века у жителей Хабаровска и его окрестностей была ещё одна любимая осенне-весенняя забава – истребление косуль или «диких коз», как называли это копытное животное на рубеже XIX-ХХ веков. Об этом ИА «Хабаровский край сегодня» рассказала краевед Татьяна Мельникова.
Бойня на оморочках
Так называемая «ходовая коза» массово переплывала Уссури и Амур во время сезонной миграции в Маньчжурию (или переправлялась по тонкому льду).
Охотники поджидали стада косуль в местах их традиционных переправ. Местами такими были в районе Хабаровска - вниз по Амуру у села Воронежского, у впадения рек Обор и Сита, выше по реке – в верховьях Биры, на Уссури – выше посёлков Дьяченково, Видный и др.
Стада были просто огромны. В отчёте военного губернатора Амурской области за 1888 год отмечалось, что поздней осенью был «неслыханный ход козы с северных плоскостей по направлению Маньчжурии». Трофеи охотников составили тогда около 150 000 коз! И это при том, что население Хабаровска и его окрестностей было крайне малочисленно.
Уссурийские нанайцы тоже устраивали большие артельные охоты на косуль во время их сезонных переправ через Уссури. Знаменитый путешественник Николай Пржевальский оставил нам яркое описание такой охоты:
«Зная места, где звери должны переправляться через реку, гольды устраивают засадки и ждут, пока начнётся переправа.
Долго ходят старые вожаки по берегу, тщательно нюхая воздух и осматривая, нет ли опасности на противоположной стороне реки. А там все спокойно: густою стеною нависли ивы с берега, и в их тёмной чаще, по-видимому, нет ничего подозрительного; дикие утки полощутся в воде; цапли расхаживают по песчаным откосам; словом, нет никакой опасности. И вот, помявшись ещё немного, передовые самцы бросаются в воду, за ними самки и, наконец, все стадо.
Трудно плыть по быстрой широкой реке; тяжело фыркают молодые, еще не привыкшие к подобным трудностям! Однако все стадо довольно быстро подвигается вперёд, вот оно уже на середине реки, еще немного и достигнет желанного берега… Вдруг как будто из воды вырастает гольдская лодка оморочка, за нею другая, третья… со всех сторон, из заливов, из-под тальника, отовсюду несутся быстрые, легкие челноки и доселе безмолвный берег оглашается теперь радостными криками гольдов, ожидающих себе уже верную добычу…
…Видя со всех сторон лодки и людей, поражённое ужасом всё стадо бросается врассыпную: одни козы силятся идти напролом, другие бросаются вверх, вниз по реке, словом, во все стороны, и тут-то начинается главная бойня.
Только немногие счастливые козы успели в суматохе выплыть на берег и исчезнуть в кустах. Большая часть досталась в добычу охотникам, которые начинают снимать шкуры, резать и сушить на солнце мясо, составляющее, вместе с рыбою, главную пищу для бедного, неприхотливого гольда…».
Дальневосточная мода
У дальневосточных казаков и крестьян шкуры косуль были крайне популярным материалом для пошива зимней верхней одежды. Говорили, мол, сноса нет. Выделывали шкуры для каждого изделия по-особому, используя различные инструменты.
Для пошива верхней одежды свежую шкуру клали на бревно «кобылину» – специальное приспособление, напоминающее в некоторой степени спортивный снаряд для прыжков, козёл, в общем. Шкуру укладывали мехом вниз, посыпали мукой и снимали мездру. Чтобы выделать шкуру в кожу, её сначала замачивали в мучной закваске в бочонках, чтобы откисла шерсть. Затем опять же клали на ту самую кобылину, ножом старой косы снимали шерсть и мездру, после чего сушили, растянув на стене и прибив по периметру гвоздями. Высохшую кожу выправляли на гребне и мяли в мялке, потом дубили, используя отвар лиственничной коры.
Из выделанных «как хром» шкур шили куртки «козлины», штаны «ергашные», что были «прочны, об чащу» не рвались, некоторые виды обуви, например, ичиги. Из шкуры мехом наружу шили рукавицы «козлинки», их порой надевали поверх вязанных, а также шубу-куртку под названием «козляк». Козляк был лёгким, длиной до колен, имел короткий ворот. В нём ходили на охоту. В некоторых местностях Приамурья его ещё называли ергачом, ергачком.
В разных населённых пунктах российского Дальнего Востока её описывали по-разному. Это и куртка мехом наружу, и мехом внутрь, и куртка с вытертым мехом: «если козья доха вышоркатся, ергачом называшь». И кожаная куртку: «шерсть всю собьют и шили с одной кожи». А, например, в Екатерино-Никольской станице, ровеснице Хабаровска, ергачом называли куртку из шкуры летней косули с красной короткой шерстью, «лёгонькую», «из малошёрстной летней козлинки». При этом словом «ергаш» там же обозначали козью (косулью) шкуру без шерсти.
Казаки-извозчики в дальнюю дорогу зимой надевали доху из меха косули с таким большим воротником, что на его пошив уходила «целая козлинка». Доха была незаменима в пути во время морозов с сильным ветром.
Казаки-охотники брали с собой «тулуп» – спальный мешок из меха косули, куда залезали на ночь, укрываясь сверху дохой, и могли так спать при 40-градусном морозе.
Козляк густым мехом наружу – из шкуры зимней косули – выглядит основательным и очень тёплым. Его левая пола заходит на правую, три пары ровдужных завязок, аккуратный круглый воротник. Хорош…
Очень интересна шапка «орогда» - охотничья, можно сказать, с элементами маскировки. Шили её из шкуры с головы косули, снятой целиком. На головном уборе сохранялись уши животного и прорези глаз. Подобные детские шапки называли «орогдашками».
Из-за шапки «орогда» за дальневосточными казаками закрепилось оно из самых известных прозвищ: гураны. Так традиционно ещё в Забайкалье называли самцов косули. Вот и казаков, носивших на охоте «орогду» из шкур с голов косуль-гуранов, тоже стали кликать гуранами.
А ещё в Приамурье охотников, потомков русских переселенцев из Забайкалья, прозывали козляками, ергачами, вон, мол, «ергачи идут с охоты».
Вся это дальневосточная мода, а вместе с ней и словечки, практически сошла на нет уже к началу 20 века. Буквально за 10-15 лет вся ходовая коза была практически полностью уничтожена. Уже в 1898 году хабаровчане удивлялись, добыв пару коз в окрестностях города: мол, «всё ещё держатся, надо же».
Хотя в отдаленных деревнях отдельные умельцы шили себе ергачи вплоть до 90-х годов 20 века.
В 1985 году В.С. Семёнов, уже из села, а не станицы, Екатерино-Никольское передал в собрание Хабаровского краевого музея им. Н.И. Гродекова коллекцию в составе козляка из косули, шапки «орогды» и высоких ровдужных сапог. Василий Семёнович был потомком амурских казаков, выходцев из Забайкалья. Предметы традиционной зимней одежды были пошиты им по старинным выкройкам конца XIX – начала ХХ веков.
