Губернатор Хабаровского края дал развёрнутое интервью корреспонденту спецпроекта государственного информагентства ТАСС «Первые лица регионов» Андрею Ванденко. Михаил Дегтярев максимально честно и открыто рассказал о своей жизни: детстве, семье, ценностях, карьерном пути, мотивах решений и планах. Затронул в ходе беседы губернатор и ключевые темы экономической повестки, рассказав, как регион приспособился к санкциям, как работают стратегические предприятия, что ждет жителей в перспективе ближайших лет. ИА «Хабаровский край сегодня» публикует интервью Михаила Дегтярева без купюр.
Об ипотеке, миллионе долларов, генах, выборе, заложнике и карьере
— Начнем с главного, Михаил Владимирович. С ипотеки, которую вы взяли на квартиру в Хабаровске.
— Выплачиваю. Первого числа каждого месяца.
— На какой срок вам дали кредит?
— Мы с женой оформили на десять лет… А почему вы решили, что моя ипотека — главное?
— Сразу становится понятно, сколько времени рассчитываете провести здесь. Два губернаторских срока?
— Ну а как? Будем работать. Задач много. Президент дал поручение навести порядок и обеспечить рост.
— А сумма ипотеки?
— Десять миллионов рублей... Хотя, в принципе, досрочное погашение было мне по карману.
— Не сомневаюсь. Сколько вы заработали в прошлом году?
— После вычета налогов — около девяти миллионов.
Да, мог бы сразу выкупить квартиру, но это мой жест. Политический.
Четко артикулирую, чтобы все люди видели: приехал я сюда надолго…
— Вам давали под 7,7?
— А потом вдруг сделали девять.
— Это была какая-то льготная ставка?
— На изначальной. Отбил свои права, отстоял.
— А как получилось, что это первое ваше личное жилье?
— Когда мы с Галиной создали семью, поселились в Самаре в родительском доме, а после избрания в 2011 году в Госдуму мне предоставили служебную квартиру в Москве. Как и всем депутатам. Так до 2020-го в ней и прожили. Не было необходимости что-то менять.
— Но вам же потом дали квартиру в столице, которую вы переписали на маму.
— Во-первых, это был не подарок, а покупка. Важная деталь, которую часто «упускают» мои недоброжелатели. Мы приобрели квартиру. Как многодетная семья. Потом отдали маме. Ей тогда было нужнее.
Здесь ничего секретного нет, об этом все знают.
— У ваших родителей есть дом. Вас о нем уже спрашивали, но вы как-то не очень внятно ответили.
— А в чем невнятность?
— В том, что сумма была значительная. Жилье оценили в 100 миллионов рублей.
— Мои родители не покупали готовое, а сами строили, что всегда дешевле.
И потом, знаете, есть цена, а есть ценность. Дом по-своему бесценен, поскольку его строительством занимались отец, мама, моя жена, я — все вместе. Длилось это много лет, кстати. Постепенно продавали то, что у нас было в Самаре, — квартиры, дачи, гаражи, катера, машины...
— Ничего-ничего там не осталось?
— Только могилы дедушки и бабушки…
Возвращаюсь к сумме за дом. Не забывайте, что мои родители долго работали за рубежом.
— Сколько?
— В общей сложности более пяти лет.
Я и об этом говорил, но ваши коллеги-журналисты почему-то не придали значения.
— Ну, были хитрости. Родители чеками получали…
За пять лет в разных странах они заработали до миллиона долларов. Это по моим прикидкам.
— Неплохо.
Весь наш род с Дона. Дед сумел сбежать на Волгу, так мы оказались в Самаре. Случайно.
— Ваш отец имел отношение к спецслужбам?
— Не думаю. Он не рассказывал мне об этом, и мундир с генеральскими погонами из шкафа не вываливался. По профессии отец акушер-гинеколог.
— Но дом Владимир Иванович построил в поселке, где сплошь разведчики да контрразведчики.
— Все мы с кем-то соседствуем. Друзей у отца много в разных сферах, это правда.
— А что за инцидент был с захватом заложников в Йемене?
— Все происходило на моих глазах. Представляете 13-летнего пацана, увидевшего гражданскую войну?
Та история произвела на меня огромное впечатление, до сих пор под впечатлением. И на убийства насмотрелся, и мародеров…
Отца взяли в заложники. Как и весь персонал госпиталя, где он работал. Когда ворвались северяне, отец делал операцию. В плену провел несколько суток, связи с ним не было. Это же середина 90-х годов, мобильную еще не придумали, проводная не функционировала. Мы с мамой забаррикадировались в квартире, на крыше нашего дома стоял крупнокалиберный пулемет. Оборонявшиеся взломали подъезд, забрались наверх — и давай лупить во все стороны! Гремят взрывы, стреляют пушки, танки... Из окна своей комнаты я наблюдал воздушный бой, когда МиГ-29 уничтожил ракетой «воздух — воздух» МиГ-21. Пилот катапультировался и, видимо, утонул.
Еще помню пару врачей из Мариуполя, живших по соседству. Анатолий и Надежда. Интересно узнать их судьбу…
— Сколько времени вы провели в Адене?
— Почти год. Учился экстерном. Дедушки-бабушки умерли, меня не с кем было оставить в Самаре.
— После таких потрясений родители не захотели уехать домой? Деньги деньгами, но жизнь дороже.
— А боевые действия быстро закончились. Сначала гремело за горами, потом линия фронта переместилась в город, армия ушла, президент Южного Йемена бежал. Мы видели его мчащийся кортеж.
Детская память цепкая. Все до деталей помню — запах, цвет, звуки. Еще бы: такой стресс!
Жаль, в Уганде меня не было. Отец туда приехал в 1985-м, когда в стране случился госпереворот. Кстати, Йовери Мусевени до сих пор президент Уганды. Потрясающий человек. Ему под 80 лет. Отец знал его лично.
Я же в Африке, по сути, нигде не был, хотя с удовольствием съездил бы. Есть такая мечта.
— А с медициной никогда не хотели связать жизнь, Михаил Владимирович? Мама — врач, папа...
— Благодарен родителям за то, что оставили за мной право выбора. Беру с них пример и всем советую: спрашивайте у детей, чего они хотят. Уже интересуюсь у сыновей, говорю: решайте, куда пойдете. Мы вам поможем. Желаете быть поварами? Будьте! Художниками, инженерами, математиками, юристами… Кем угодно!
— Вы окончили аэрокосмический лицей, потом — профильный университет. Мечтали стать космонавтом?
— Равнялся на Юрия Гагарина. А также на земляков из Самары, генеральных конструкторов Николая Кузнецова и Дмитрия Козлова, создававших ракетную и авиационную технику.
Я учился и начиная с третьего курса проходил практику на заводе "Моторостроитель". С интервалом в год получил два диплома — инженера и менеджера. Потом еще юриста. Но это позже, в 2012 году.
— А в результате ушли в политику.
— В 2004-м назначили выборы в Самарскую городскую думу. Ну, и все, понеслось.
— Чего не хватало?
— Справедливости.
— Депутат городской думы — освобожденная должность?
— Нет. Три года отработал инженером в лаборатории топливных систем АСЭУ родного университета, писал параллельно кандидатскую по металлорезине и был депутатом. Горжусь, что в борьбе за мандат победил элдэпээровца, единоросса, коммуниста, «яблочника» и еще парочку кандидатов.
— В 2006-м вы ходили и на выборы мэра Самары.
— А куда деваться? К тому времени я возглавил городское отделение ЛДПР, и уже партия решала, участвовать в избирательной кампании или нет.
Покуражились мы хорошо, очень ярко выступили.
— Эпатировали публику?
— Делали себе имя. И нас заметили. В 2007-м на выборах в губернскую думу набрали рекордные 16% голосов.
— Зато, перебравшись в 2011-м в Москву, вы дважды пытались оппонировать Сергею Собянину, но не преуспели.
— Все в копилку! Я потренировался и на Алексее Навальном. Мы торпедировали его, он торпедировал меня. Это было незабываемо! Удивительный персонаж! И никакой не дебатер, конечно.
У нас вообще мало карьерных политиков. Считаю, это беда нашего века.
— Себя относите к таковым?
— Ну а как же? Никогда не скрывал, что делаю в политике карьеру. Декларировал это в начале пути и с него не сходил.
— Прыгая с одной ступеньки на другую и поступаясь принципами?
— А что мешает прыгать по ним вместе с принципами?
— Ничего. Если они, эти принципы, есть.
— У меня с этим полный порядок.
— Ну да. Поэтому сначала были в «Идущих вместе», потом в «Единой России», затем в ЛДПР.
— Вспомните, сколько партий поменял Черчилль.
— Не так глубоко погружен в его биографию.
— Полезно.
— Итак?
— Сэр Уинстон четырежды делал подобные переходы.
— Неплохой пример для сравнения вы выбрали.
— Всегда думаю о людях, об избирателях. Чтобы была польза для граждан, страны или региона, как в данном случае.
О любви, охране, лишении гражданства, мировой элите, культурном коде и Жириновском
— Знаете, Михаил Владимирович, все пытался подобрать определение для вашего альянса с хабаровчанами... Насильно мил будешь?
— Вам видней. Не разделяю себя с жителями края. Я новый дальневосточник, мы все здесь относительно недавно живем — максимум 150 лет, не считая представителей коренных народов.
— Продолжу. Любовь зла, полюбишь и Дегтярева?
— Ну, можете поупражняться, вы же журналист.
— Стерпится — слюбится?
— Давайте, давайте. Я спокойно реагирую.
— Вот еще: нравится, не нравится — терпи, моя красавица.
— Авторство у последней цитаты очень правильное…
— И что вам ближе?
— Это ведь вы ищете какие-то определения, а я знаю, что мои отношения с жителями региона зафиксированы избирательной комиссией Хабаровского края. Счет на табло.
— И любовь.
— Или все же по расчету?
— И она взаимная.
— Давайте представим ситуацию, что вы житель Хабаровска и вам присылают какого-то…
— Варяга.
— Что заставит вас его полюбить?
— Искреннее желание человека помогать краю, заботиться о людях. Думаю, поворотной, рубежной точкой стало мое почтительное отношение к истории края. Хорошо изучил ее и постоянно с пиететом транслирую. Уважаю наших первооткрывателей от Москвитина до Пояркова. Кстати, их имена не увековечены, только Ерофею Хабарову стоит монумент у железнодорожного вокзала. Поэтому мы готовим сейчас Аллею первопроходцев.
— История — хорошо, но народ живет настоящим. Когда летом 2020-го отстранили Сергея Фургала, занимавшего губернаторское кресло до вас, многим не понравилось, как поступили с их избранником.
— Не люблю комментировать эту тему, она в сфере правоохранительной системы. Могу говорить о том, что было после моего назначения, но не до. Пока суд не решил вопрос о виновности или невиновности предшественника.
Вся эта история — отношения с законом конкретного человека, а не Хабаровского края и его жителей
— Тем не менее. Судебный процесс возможен в Хабаровске?
— Как я могу сказать? Не моя компетенция. Очень хорошо знаю УПК, а также свой монастырь и свой стол.
После 9 июля 2020 года мы что видели? Взбудораженных, встревоженных, недовольных и переживающих людей. Да, у многих были претензии к абстрактной власти, а также неприятие моей скромной кандидатуры.
— «Дегтярев, иди в баню!», «Чемодан, вокзал, Самара».
— Кое-где приходилось.
— Цитирую вас: «Хабаровчане культурные, улыбаются, но могут и послать».
— Правильно, говорил.
— И добавляли: «Но, знаете, я тоже могу».
— Все верно. Это был мой первый рабочий день на новом месте. Прекрасно его помню. Прилетел накануне, в самолете не спал, провел совещание, вышел никакой…
А утром 22 июля прогулялся по проспекту Муравьева-Амурского, съел по дороге мороженое...
И дальше буду ходить пешком. Люди не всегда ожидают меня увидеть. Недавно зашел в продуктовый магазин с женой и сыном — все в масках, из десяти покупателей узнал один мужчина, да и тот замер от неожиданности. Я вежливо поздоровался…
— Охрана есть?
— По закону положена. Спину прикрывают бойцы Росгвардии. Два человека всегда рядом.
— Им приходилось выполнять служебные обязанности?
— Дети сироты.
— О семье даже не говорю…
Поэтому безопасность главы региона в интересах его жителей.
Говорю же, есть одержимые, шизофреники.
Недавно один тип пытался завладеть оружием сотрудников. Знаете зачем? Хотел убить Дегтярева. Это же чудовищно! Оказался психически больной человек…
— В 2020 году и вашим детям угрозы поступали?
— Под окнами Белого дома в микрофон призывали поставить сыновей Дегтярева на колени. Но это неадекватные личности. Со всеми людьми мы нашли общий язык. Многие из тех, кто участвовал в протестных митингах, потом проголосовали за меня.
— Откуда знаете?
— Социология. Наука. Питирим Сорокин ее придумал, кстати. Тот, которого большевики выгнали из России, и он уехал в Америку. Как и Сикорский, Зворыкин. Лучших русских людей выдавили, а потом плакали, как Ярославна.
— Не вы ли недавно предлагали лишать гражданства иных отъехавших после 24 февраля из страны соотечественников?
— Из числа артистов-журналистов? Будь в моей власти, пачками отбирал бы российские паспорта у негодяев. С удовольствием обменял бы сотню сбежавших на одного философа Ильина!
— И сразу клеймо! Добрый такой губернатор, гуманный.
— Знаете, я плохо отношусь к людям с двойным дном, которые зарабатывают в России, а потом за рубежом хают нашу страну. Это и есть беспринципность. Родине изменить — не партию сменить.
Все, кто хочет быть вместе с народом, они здесь. Уехали отдельные личности. Ну и пусть. Быстрее молодые звезды появятся.
Считаю, это очистительный водораздел для страны.
И сказанное касается не только творческой богемы. Посмотрите на олигархов. В сложные времена надо быть дома, а они что вытворяют?
— Абрамович?
— Странное поведение.
— Фридман?
— Страннейшее! Плачет на телекамеру, буквально рыдает. Позорище! Раньше я относился к «Альфе» с уважением, а теперь — нет.
И ведь некоторые люди ощущали себя мировой бизнес-элитой, хотя таковой, конечно, не были.
В итоге побросали на Западе деньги, яхты, отели, виллы. Все это будет экспроприировано. А могли бы вложиться в тот же Хабаровский край. Стройте здесь лагуны — дадим землю. Заказывайте лодки — Хабаровский и Амурский судостроительные заводы все сделают. Проинвестируйте в наш регион хотя бы 200–300 миллионов долларов. Каждый!...
— Сначала превратите Хабаровск в Монте-Карло…
— Дайте фразу закончить!
Выходите в море, идите на Шантарские острова — роддом китов, можете хоть до Сингапура из Ванино добраться. Никто не мешает. Только определитесь сначала, где ваш дом? Для меня загадка, как произошла трансформация нашей совковой «элиты» в недоделанных космополитов. Брали бы пример с Уоррена Баффетта, тот до сих пор живет на родине, в Омахе, в построенном в 1957 году доме. Вот мировая элита!
А вы кто? Поэтому и считаю: это очистительная история. Со всех точек зрения. Места ушедших займут те, кто настроен развивать Россию, защищать ее, вкладывая сюда деньги. Это мое глубокое убеждение.
Все справедливо. Ну сколько можно тянуть кота за хвост? Президент 20 лет назад сказал: инвестируйте деньги в Россию, иначе потом замучаетесь пыль глотать. Не все услышали, теперь расхлебывают.
Понимаете, я отношусь к той части молодой элиты, которая с начала карьеры смотрела на свою страну и только на нее. Тем, кому мы не нравимся, придется смириться: будущее за такими, как я, за нашим поколением.
— Нормально. Где муж, там и семья. Мы с Галиной благодарны Владимиру Владимировичу Путину за то, что направил меня на службу на Дальний Восток. У меня прекрасная спутница жизни. Умница! Ей нравится Хабаровск. Недавно жене задавали похожий вопрос, и она, не сговариваясь со мной, так расставила приоритеты: «Любить мужа, край и президента».
Галина обзавелась широким кругом знакомств, у нее уже появились свои тропы. Я имею в виду магазины, школы, секции, индустрия красоты... Она ведь девушка, хотя уже мать четверых сыновей.
— Бизнес у Галины остался?
— Нет, пока жила в Самаре, держала магазин для беременных «Пузико». Все товары для мам собрала в одном месте. Она молодец, у нее есть организаторский талант. Мне очень нравилось, чем жена занималась, полностью ее поддержал. Трогательная история! Даже выкупили помещение для магазина. А потом Галина переехала за мной в Москву, дистанционно управлять таким бизнесом невозможно, и через год пришлось все продать.
— А здесь?
— Времени уже нет. Все-таки каждый из мальчишек требует внимания. Плюс у Гали передача на местном ТВ — «Культурный код».
— Смотрите?
— С удовольствием. Когда время есть.
Галя очень увлечена, постоянно ездит с телегруппой на съемки — музеи, творческие коллективы, художники, театры… Даже про карате сняла передачу. Мне понравилось.
— Вы ведь в молодости занимались фехтованием?
— По юниорам был четвертым номером в сборной России. Потом бросил из-за учебы. Пришлось выбирать: сборы, соревнования или занятия. Еще и аппендицит обнаружился, сделали операцию, потерял форму.
Хотя фехтую по-прежнему с удовольствием. Году в 2008-м вдруг такая ностальгия накрыла! Я уже был депутатом Самарской губернской думы, а тут взял и проехал все этапы Кубка России — от Петербурга до Перми. Нафехтовался от души. Кайфанул. Никаких обязательств, даже тренера не было, покупал билет, брал шпагу, сумку, звал пару друзей за компанию — и вперед.
— А сыновья какой вид спорта выбрали?
— Трое старших — Петр, Василий и Александр — каратисты. Иван пока не определился. Хорошие мальчишки!
— Странно, что Владимиром вы никого не назвали.
— Жириновский требовал, кстати. Он очень любит давать имена детям.
— Любил.
— Не могу привыкнуть говорить о Владимире Вольфовиче в прошедшем времени. Трагедия, конечно, для партии.
— С таким пиететом произносите…
— Я же пришел в ЛДПР за Жириновским. Мы познакомились на вокзале в Москве, он позвал в тур по стране, я ехал неделю на агитпоезде, видел: Владимир Вольфович пашет как трактор. Постоянное общение с людьми, митинги, по десятку встреч в день. Сильно впечатлился. Плюс меня подъедали в «Единой России», а Жириновский — наоборот — поднимал ярких людей. Он делал ставку на молодежь, это факт.
— Формула «О покойниках хорошо или ничего» по отношению к политикам, на мой взгляд, не работает. Тем более что Владимир Вольфович легко мог приложить и ушедших, и живых.
— Талант!
— Циник.
— Карьерный политик! Его наследие — это и я в том числе. Кадры, которые он готовил и оставил.
— Ну, будущее покажет, как вы наследите и что люди скажут вам вслед. С Владимиром Вольфовичем уже все понятно. Вопрос лишь, чему можно научиться у такого человека?
— Любви к людям, это же очевидно. Видимо, вы не находились в положении, когда нужна тысяча рублей. Если бы рядом оказался Жириновский, он бы и вам помог. Он людям много денег раздавал, не жалел.
— В 1993-м ЛДПР заняла первое место на выборах в Госдуму, и все вздрогнули: фашист рвется к власти.
— Образ из средств массовой информации. Хотя Владимир Вольфович, думаю, сознательно культивировал его.
Жириновскому нравилось, что все о нем пишут, американцы визжат, европейцы пищат, наша либерастня падает в обморок. А его роль в принятии Конституции России 1993 года была ключевой, что важно. С этой точки зрения он останется в истории.
— Мне кажется или вы действительно пытаетесь копировать манеру Владимира Вольфовича?
— По темпераменту я что-то среднее между флегматиком и сангвиником, а Жириновский ярко выраженный холерик. У нас, кстати, в 2013 году спор был. Владимир Вольфович постоянно выражал неудовольствие тем, как я веду кампанию на выборах мэра Москвы. Что выступаю не как он. Мотал нервы и себе, и мне.
На очередном совещании опять стал накачивать: «Можешь вот так сделать?» Говорю: «Владимир Вольфович, Жириновский — вы, я — Дегтярев». Повисла пауза секунд на 15. Потом он сказал: «Согласен». Все, вопрос мы закрыли раз и навсегда.
Харизма у него была бешеная, умение моментально взорвать аудиторию…
О взятии Парижа, ГОСТе для Снегурочки, вестерне, уроках нанайского и вонючках
— Вы тоже пытались взбодрить электорат. Достаточно вспомнить иные ваши, сорри, спорные законодательные инициативы.
— Например? О запрете доллара в России? Ну на фиг он вам сейчас нужен? Объясните. Грязная зеленая бумажка! Это цитата, кстати. Забудьте о долларе!
Я внес предложение в Думу в 2013 году. Смеялись надо мной. Помню этих экономистов, у меня прекрасная память. «Дегтярев сошел с ума! Доллар вечен». Те же люди сегодня доказывают по телевизору, что давно надо было нанести сокрушительный удар по финансовой системе США. Какие они экономисты? Флюгеры. Гнать их надо!
— Еще вы собирались ввести ГОСТ для Снегурочки и Деда Мороза. Тоже очень полезная идея.
— А почему не говорите, что я предлагал день взятия Парижа в марте 1814 года отмечать как День победы в Отечественной войне? И сегодня от этой инициативы не отказываюсь. Знаковое событие есть, а праздника и даже памятной даты нет. Так мы относимся к своей истории!
А виноват кто? Элита. «Что скажут во Франции? Не обидятся ли?» Совковое мышление! Не понимаю этого и не принимаю.
— Париж — это хорошо, но вы все-таки расскажите про ГОСТ для Снегурочки. Интересно же, какие именно параметры вы замерять хотели — объем груди, бедер?
— Смысл обсуждать это сейчас? Был период жизни, до сих пор считаю его важным.
Госдума — место для дискуссий!
— Но вы и на посту губернатора примерно в той же стилистике продолжали зажигать.
— Бывает, бывает. Все мы люди.
— Решили помериться с Владивостоком, кто из двух городов столичнее.
— Тут и спорить не о чем. Хабаровск — восточная столица России, Владивосток — административный центр Дальневосточного федерального округа. Это две большие разницы. Утверждать, будто Хабаровск в чем-то уступает Владивостоку, может лишь человек, который не бывал здесь у нас.
— А зачем вы назвали Владик аппендиксом?
— Но ведь так и есть. Что тут такого? На карту посмотрите!
Конкуренция полезна. Она исторически сложилась. Вузы наши соперничают, хоккейные команды соревнуются, в каких-то гуманитарных проектах пытаемся опередить друг друга.
— Владивосток хочет стать городом-миллионником.
— Мы и здесь с удовольствием конкурируем. На сегодня самый большой город на востоке России — Хабаровск. Население — 620 тысяч человек. Во Владивостоке живет 590 тысяч.
Мы приняли стратегию развития края. Там вполне конкретные цифры и цели. Хабаровск станет миллионником. И не за счет присоединения городов-спутников. Будем строить новые жилые микрорайоны, уже в этом году начинаем осваивать огромные участки.
— Допустим, построите. А кто жить в домах будет?
— Спрос на жилье колоссальный! Уже рассказывал в интервью ТАСС, что у нас четыре источника притока людей. Первый — внутрирегиональная миграция.
— Население края — 1 миллион 300 тысяч. Все должны переехать в Хабаровск.
— Думаю, до 100 тысяч человек все равно сюда переберутся. Так устроен мир. Большие города притягивают.
Второй фактор — межрегиональная миграция. Сюда едут из других регионов Дальнего Востока. Доказанный факт.
Третье направление — трудовые мигранты с запада страны. Несмотря на санкции, будем реализовывать в крае крупные инвестиционные проекты. Они в разной степени готовности, но все на ходу. Там понадобятся крепкие рабочие руки и белые воротнички. Поедут люди из европейской части России, которые захотят здесь закрепиться. Взять даже беженцев с Донбасса. Сейчас прибыла тысяча человек, с 2014 года остались полторы тысячи. Это высококлассная рабочая сила.
— От тысячи до миллиона — дистанция огромного размера.
— В любом случае это наши русские люди.
И четвертый источник — программа переселения соотечественников из зарубежья. Хабаровск входит в список городов, куда людей приглашают по решению миграционной службы МВД. Вот и строим новые микрорайоны. Миллион жителей здесь будет железно. Встречаемся через десять лет и подсчитываем.
— Но до этого вам придется ответить за другие обещания. Например, снять вестерн.
— Процесс идет. С режиссером уже определились. Это Андрей Богатырев. Павел Деревянко предварительно согласился сыграть одну из главных ролей. Позже назовем всю команду.
Интересное кино должно получиться. Ведь в основе сюжета — подлинная история. До сих пор где-то в Верхнебуреинском районе Хабаровского края лежат 30 пудов золота. Более 100 лет назад их то ли утопили, то ли закопали. Представляете, полтонны золотишка! Где оно? Всех свидетелей поубивали…
Настоящий детектив. Только не вестерн, а истерн.
— Когда снимать начнете?
— Попробуем что-то сделать в этом году, но скорее полноценные съемки стартуют в следующем.
Пока собираем деньги. Бизнес помогает, чуть-чуть добавим краевых. Пока де-факто я генпродюсер.
— Сами сыграть не планируете?
— Обязательно найдем какую-нибудь роль.
— Положительного персонажа?
— Посмотрим. Режиссер решит.
— А вам, к слову, какие герои нравятся по жизни?
— Когда-то всей душой болел за Рокки Бальбоа в исполнении Сильвестра Сталлоне. Крепкий был такой парень.
Кстати, яркий пример талантливой работы режиссера. Он сделал так, что мы, советские мальчишки, не любили Ивана Драго, русского боксера, которого сыграл Дольф Лундгрен, а переживали за американца Рокки Бальбоа. Это же потрясающе! Ну как так? Сила киноискусства и даже чуть-чуть пропаганда. Работа с мозгами. И их промыванием.
При этом я, конечно, люблю Родину и немножко скучаю по Российской империи.
— Вы же в свое время хотели гимн заменить на «Боже, царя храни»?
— И черно-желто-белый триколор. Уверен, придем к этому.
— И к самодержавию?
— Почему нет? У меня и книжка есть. «От самодержавия личности к самодержавию императора».
— А кто вам пишет все это?
— Издеваетесь? Ну что за вопросы?! Пишу я. Конечно, не от руки, не на машинке печатаю — диктую. Так легче. Помощник расшифровывает, набирает текст, я потом правлю. Это мой труд, я за каждое слово отвечаю.
— И в Telegram-канале «Пулемет Дегтярева»?
— А как же! Очередями бьем. Информационными.
— Могли бы назвать, допустим, «Дегтярное мыло». Полезная штука. И вполне мирная.
— Хорошее мыло, у меня есть. Регулярно покупаю. Лишь несколько предприятий в стране его производят.
— Еще вы грозились написать книгу про вашу эпопею с выборами 2020 года.
— Какие-то наброски уже есть. Пока отложил, сейчас не до того. Но, обязательно допишу. Будут портреты, характеры людей, история моего приезда, становления, формирования команды и подавления административного мятежа.
— Что вы называете этим словом?
— Паралич власти.
— А протест? Мирный, от которого давно отвыкли.
— Окститесь! Те, кто здесь находился, иначе оценивают происходящее. Все выглядело не столь безобидно. Но в итоге я нашел общий язык с людьми, мы поняли друг друга.
— Кстати, о языке. Вы собирались нанайский выучить за год. Справились?
— Пока нет. Очень тяжело дается. Продлеваю контракт.
— Надолго?
— На пару пятилеток, на два губернаторских срока. Будем работать и учить.
— Я государственный управленец.
Технократия без человека — тупик
— Почему? Расшифруйте.
— Власть обязана работать в интересах людей, уметь с ними общаться, но не заигрывать и не прогибаться. Это губительно для России. Если государство выбрало определенный курс, ему и надо следовать без всяких колебаний. Чиновники обязаны взять на себя ответственность и нести ее. Каждый на своем уровне.
— Проблема, думается, заключена в том, что взгляд любого госслужащего обращен вверх, а не вниз. Понимаете разницу? Важно понравиться тому, кто над тобой.
— Но это не должно мешать видеть жизнь простых людей, слышать их чаяния. Мы работаем для народа и служим Родине. Любовь к России, к Хабаровскому краю — то, что нас объединяет.
— Лозунг.
— Скорее девиз. Важны конкретные дела. И люди испытывают большую надежду, благодарят за уже сделанное. Могу долго перечислять, сколько всего построено, отремонтировано. В домах будет тепло, кто-то въедет в новые квартиры. Полно таких проектов — и реализованных, и тех, которые в этом году начаты.
— Многое пошло под секвестр?
— Ничего не выпало. Все, что обещало федеральное правительство, заложено в краевом бюджете, источники определены, конкурсы проведены. Что касается западных санкций, в экономике у нас не более двух процентов критического импорта. На паузе пока лишь совместный с Exxon проект строительства завода по производству СПГ в поселке Де-Кастри Ульчского района.
Другой завод СПГ на севере края находится в стадии проектирования. Канадцы-золотодобытчики из Kinross Gold объявили о выходе из разработки Чульбатканского месторождения. Так его купил крупный российский инвестор из списка Forbes. Банально, но справедливо: свято место пусто не бывает. Для края с точки зрения налогов, рабочих мест, поступлений в региональный бюджет ничего не изменилось. Нам даже лучше, что свои вложились, а не канадцы.
— С Sukhoi Superjet дела как обстоят?
— Все идет по плану. В конце этого года планер и часть авионики будут полностью импортозамещены. В 2023-м ожидаем мотор ПД-8. Зависим только от двигателистов. Они всегда задерживали выпуск самолетов. Так было и у американцев, и у британцев, и у французов, и у советских конструкторов. И в этом следуем традициям... Я же сам по базовому образованию инженер авиационных двигателей.
Надеемся, с 2024-го сможем собирать по 20–40 самолетов в год. Как пирожки будем печь.
— Что с безработицей в регионе?
— Сегодня у нас 20 тысяч свободных мест, незаполненных вакансий. Безработица минимальная.
— Работа работе рознь.
— Везде нужны специалисты. И в горнорудное дело, и в сферу услуг, и на рыбопромышленные предприятия. Уже говорил: к нам едут из других частей страны. Почему бы здесь и не остаться? 320 дней солнце. Красота!
В 2021 году мы вышли на положительное миграционное сальдо, прирост 5 500 человек. Впервые за десять лет.
— Но, говорят, из края уезжают айтишники, а приезжают колхозники.
— Кто это вам сказал?
— Комментарии читаю в интернете.
— Вонючки всякие пишут, городят ерунду, не работая с фактами.
А за слова надо отвечать
— Поэтому вы на этапе работы в Госдуме вносили законопроект, чтобы в Сети не было анонимных авторов?
— Правильно, не надо прятаться за разными никами и аватарками. Бесполезно! Мы всех нарушителей знаем и накажем. Кто этого заслуживает.
— С пулеметом Дегтярева придете?
— Почему бы нет? Образно говоря.
Знаете, кто в основном покидает край? Пенсионеры. А трудоспособные приезжают сюда.
— Какая, по-вашему, самая болевая точка сегодня для людей?
— У края большой госдолг?
— 52 миллиарда рублей. Цифра постепенно снижается. Два года назад, когда я пришел, было почти 60 миллиардов. К концу августа будет 47.
До 2024 года по нацпроекту «Здравоохранение» потратим восемь миллиардов рублей (семь — федеральных и один — краевой) на строительство десятка ФАПов, амбулаторий, подготовку и закрепление медицинских кадров.
Годами в этом направлении ничего не делали, мало вкладывали. Сейчас занялись. Квартиры вот медикам дали впервые за долгое время. 75 ордеров выписали только в Хабаровске. Словом, работаем.
— Зарплаты в крае, прямо скажем, не самые высокие, зато цены в магазинах — московские.
— В том-то и проблема. Доходы людей — моя постоянная головная боль. И вопрос тут не только к государству, но и к промышленникам, предпринимателям. Когда общаюсь с бизнесменами, первым делом спрашиваю: когда индексировали зарплаты, на сколько? Первое. Второе: медицинские страховки у сотрудников есть? Да, забота о людях, только так. Постепенно отношение начинает меняться.
— Это повседневные заботы. А что отнесете к главным проектам, Михаил Владимирович?
— Наверное, грузопассажирский переход в Китай на Большом Уссурийском острове. Его развитие. Там работы надолго хватит.
Это великолепие появится на новой набережной на берегу Амура, которую построим и соединим с уже существующими. В следующем году начнем благоустройство дамбы в Южном округе Хабаровска.
— Сразу называйте конкретные даты завершения работ, чтобы потом вернуться и проверить.
— До конца 2026-го сделаем. По крайней мере, планируем.
Будет новый парк, самая протяженная набережная на Дальнем Востоке, 9,5 километра.
Хотим построить и большой кампус для студентов Тихоокеанского государственного университета, который, убежден, сможет конкурировать с Дальневосточным федеральным.
— Осталось столицу России перенести сюда.
— Ну, и это возможно. В исторической перспективе...
Наша задача — соответствовать требованиям, когда решение станет вероятным. Вот над этим мы и работаем.
— Значит, есть шанс записать интервью с губернатором Михаилом Дегтяревым в стольном граде Хабаровске?
— Почему бы и нет? Хотя я, наверное, уже старенький тогда буду…
